Вот написался тут экспромтик. Дублирую в авторской колонке.

Итак, кто же у нас, в фантастике, лучшие творцы миров? Попытаюсь дать аргументированный ответ. Не пинайте ногами, пожалуйста, если не выйдет. Пианист играет, как умеет.

Так, кто? Борис Иванов, придумавший 33+1 мир? (да нет, он совсем неплох)

Ник Перумов, выдающий на гора всё новые и новые фантазюшные сеттинги?

Пехов???!

Почему Толкин, как миротворец, придумавший всего один мир (+ лист работы Мелкина) выше их всех не то, что на голову, а так — на одну-две останкинских башни?

А дело в реальности мира. Нет, не в ощущении реальности, получаемом при чтении, а в _реальности_. И Средиземье Толкина просто-напросто стало общепризнанной современной мифологией. То есть чем-то таким, что стоит у истоков человеческого мировоззрения: тем бьющим у начала времён родником, откуда истекают история, поэзия… Тут вот несколько лет назад сравнивали Толкина с Мартином (последний и сам не против такого сравнения и любит подчеркнуть совпадение первых 3-х инициалов себя и Профессора). Но вот только герои Мартина живут лишь внутри его мира, а тот, в свою очередь, как утка в зайца, завёрнут в историю средневековой Англии. А дальше у Мартина лишь перманентная незаконченность, моральный релятивизм, и тщета дел людских:

цитата

Созидающий башню сорвётся,

Будет страшен стремительный лёт,

И на дне мирового колодца

Он безумье своё проклянёт.

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, Всевидящим Богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры

Или к заводям тихой реки

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки.

Не спасёшься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право —

Самому выбирать свою смерть.

Обожаю Гумилёва (в отличие от Мартина) но есть ли в этом основа для миротворчества. Ведь недаром же не последний из миросозидателей Желязны начал процесс творения с «Розы для Экклезиаста», где тщете бытия, увековеченной в великолепной книге Екклизиаста он противопоставляет страсть и неповторимость танца? И пусть его миры, порой, и вправду отдают плоской гламурностью карточных королей и дам, но если порой нам кажется, что наш мир (как и все остальные) лишь отражения янтарного королевства, а в переплетении теней притаился таинственный Джек, который когда-то раскрутил (раскрутит, раскручивает сейчас) разделённую на день и ночь планету — он не так уж и плох.

Но продолжим наше более чем краткое путешествие по сотворённым мирам. Итак — миры братьев Стругацких…

цитата

Стояли звери,

Около двери,

В них стреляли,

Они умирали

Я не буду заниматься перечислениями и перекрёстным плетением, я не Бог весь какой стругацковед и стругацкофил — я отмечу лишь одно два свойства миров А.Б.С. — ощутимая, зримая странность и …рукотворность. Экстрактом странности будет конечно зона в «Пикнике на обочине» и шагнувшие из неё в наш мир, и во множество придуманных миров сталкеры, что же до второго, я просто скажу слово «прогрессор»…

Не могу не сказать об Урсуле ле Гуин. Нет, её Земноморье или ожерелье планет Ойкумены не заняли столь же неотъемлемого места в современном пантеоне, как примеры, приведённые мной выше. Это всё же система автономная. Но очень яркая, самодостаточная, живая. К примеру, здесь волшебство разлитое по полям планеты Роканнон стоит в основании той науки, которая связала планеты информационными ниточками ансиблей. Последнее слово, кстати, заняло своё прочное место если не в «общечеловеческом языке», то уж в словаре SF&F как минимум.

Можно говорить о более «локальных мирах», о Пратчетте, Кудрявцеве или сновидческом цикле Лавкрафта, представивших нам три вида сюрреалистического мира… Но «Шахразада прекращает дозволенные речи». Пора ведь и честь знать…

Возникло тут у меня пару мыслей о всем известной книжке. Вернее о двух всем известных книжках.

Алексей Николаевич Толстой прочитал в детстве гениальную, но тяжёлую, мрачную и слишком нравоучительную книгу про Пиноккио, и сделал из неё то, о чём мечтал каждый ребёнок, читавший это — весёлые приключения. Без всякой «занудной» морали. Вернее мораль есть — но о ней чуть позже.

Вспомним оригинал. Пиноккио и его друг Джепетто проходят через ряд соблазнов и испытаний, некоторым из которых больше подходит слово «мытарства», включающих в себя (для каждого героя — по своему) смерть и воскрешение. Их цель — стать Настоящими Людьми, на пути к этой цели нужно научится много работать, и, да, куда ж без этого, слушать тех, кто мудрее.

А Буратино, Буратино — это развесёлый мелкий трикстер. Он врывается в эту жизнь нарушив все возможные и невозможные правила игры — и… побеждает. Несмотря, или даже скорее благодаря этому. Ведь актёрам кукольного театра надоело играть свои роли, и они стали играть совсем в другую игру. Да и хозяину их старые игры надоели, он вслед за всеми остальными погнался за призрачным счастьем… вот только в бороде запутался. И всему, чему стоит научится, Буратино учится на своих ошибках. Школа с букварём, и сверчок с его мудростью остались где-то там, за спиной…

Такая вот сказка про «не стоит прогибаться под изменчивый мир — пусть лучше он прогнётся под нас». А то, что её герой не настоящий, то ли голем, то ли дальний родыч дриад, так тем лучше. Ему, деревянному, легче не прогибаться. Да и что может быть настоящего в нашей насквозь виртуальной «голографической вселенной»? Турбореализм, однако, на дворе.

ps. А вообще-то всё это написалось спонтанно, в ходе очередного обсуждения Волкодав vs. Конан. Хотя, конечно, мысли в голове и раньше такие были.

upd. И это… Если кто непонятный термин где встретит, я не даром гиперссылки по тексту сеял. Все они — по делу. Только две — из хулиганства, хотя, если подумать, может и они по делу.

Наверное почти любой фантлабовец, если и не прочитал книгу The Omen, то уж её экранизацию видел точно. Её даже я видел, хотя кино почти не смотрю.

Многим нравится. Некоторые даже называют лучшим произведением на тему антихриста. Не знаю, может оно и так, возможно… Написано весьма неплохо — я даже 4 балла из десяти книге поставил, а не один или два. Откуда такие низкие оценки, объясню чуть ниже.

А пока вернёмся к произведениям об антихристе. Самый известный после «Омена» роман на эту тему — «Ребёнок Розмари» Айры Левина. И лично мне он понравился гораздо больше… Но, пожалуй, как раз таки открытым финалом, оставляющим героям книги возможность выбора. (Вышедшее позже продолжение в расчёт не беру, не читал, и возможно никогда не прочту). В душе этого младенца Дьявол борется с Богом так же, как и в наших душах, людей с нормальными глазами и ногтями. Он может вырасти как Антихристом, так и Мерлином (легенда о том, что этот знаменитый маг — крещённый и принявший сторону света сын Сатаны достаточно распространена).

А Омен — это чистая предопределённость, Дэмьен — это зло и ничего кроме погибели от него ждать не стоит.

А если сделать шаг в сторону от околокатолической мифологии то можно сделать весьма любопытное наблюдение. (Да именно от околокатолической, дух католичества стоит искать не у Зельцера, а у Честертона, из наших, пожалуй, у Хаецкой, а если уж брать литературу ужасов — то, на худой конец, в «Экзорцисте»).

Да шаг этот мы сделаем в сторону классического психоанализа (по Фрейду и Юнгу). И что же мы видим? А видим мы присутствующий в тёмных глубинах нашего подсознания страх перед собственными детьми. Который имеет место быть, ведь наши дети — это не только наше продолжение, но и наше отрицание (что довольно точно подмечено у Кастанеды).

И если, допустим, Стругацкие (скажем в гадких лебедях) или тот же Крапивин (больше с «детской» стороны) порой касаются конфликта поколений, как, порой, не самого приятного механизма прогресса человеческого общества, то Зельцер (подсознательно, видимо) предлагает нам повернуть колесо истории вспять — к кострам инквизиции.

Да, хочу ещё сравнить (вне всякой связи с антихристом), Зельцера с "королём ужасов" Кингом. Понятно, что король — он и есть король, но дело не в этом. Если Кинг в том же "кладбище домашних животных", погружаясь в пучину общечеловеческих страхов, вытаскивает оттуда нечто, что может служить если не оружием против этих страхов, то хотя бы прививкой против них, то Зельцер в Омене прививает нам живую культуру опасного штамма, обернув ампулу с этим делом в красивую открытку с видом католического собора. Примерно так.

Да, Кинг тоже описывал детей-убийц в «Детях кукурузы», но у него чаще всё-таки дети или подростки оказываются «со светлой» стороны. Взять хоть то же «Сияние» или «Талисман».

А, если вы хотите страха перед детьми в очищенном от посторонних наслоений виде: так это есть у (достаточно раннего) Брэдбэри. Возьмите те же Вельд и Час Zero. Только у Брэдбэри (в отличии от) получается мораль вполне гуманистическая — не доверяйте воспитание детей абы кому или абы чему. И этим рассказам я поставил заслуженные ими высокие баллы.

А после знакомства с Оменом (хоть в виде книги, хоть в виде фильма, хотя фильм, по мне, ещё и скучен) хочется найти такой душ, в котором можно пополоскать от налипшей грязи собственную душу.

Dixi.